Сага о Европе

• Page d'accueil

Чёрный башмачок
Автор жил и живёт в слепом доме, запертый в его стенах. У этого дома есть собственная воля, хотя автор думает, что это он его владелец. Дверь открывается и закрывается тогда, когда хочет дом. Единственное окно, ради забавы, показывает снаружи мёртвые деревья, которые напоминают замороженные молнии. И на своей воинственной территории дом не даёт знать о времени. Автор живёт в нём, как чужак. Иногда рядом бродит Софи, а он проводит время в саду, вместе с гномом. У дома свой норов: он закрывается, захлопывает ставни и запирает двери, оставляя автора снаружи, а затем ждёт однорукого мальчика, которого считает своим единственным хозяином. Эти неприятности помогают не думать о худшем, потому что дом называется «Бестелесным» в память о своём предшественнике. Закрытый по ночам, он был построен когда-то над пропастью, которая затянулась после того, как проглотила хозяйку вместе с предыдущим домом, дочками и клиентами, не оставив ничего, кроме одной кровати для троих и маленького чёрного башмачка, найденного под простынями…

 Записки на Птичьих Полях
Созданная богами, чтобы скоротать время, Европа бесконечна. Умирая со скуки, боги обрезали нити своих жизней, но Европа живёт до сих пор. Ей 3500 лет - это возраст её аромата.  И её дети выгравировали лазером на корпусах их галактических шаттлов вечные ценности. Бесконечные? Быть может уже завтра всё измениться. Подземные воды, не обращая внимания на человечество, пропускают наши вековечные ценности между берегов, и, вниз по течению, они становятся скучной ерундой и уплывают за горизонт неведенья. Чтоозначаетценность?

Для наших учёных, ценность – это то, что они пытаются измерить. Родившиеся глухими в Доме Шума, они склоняются, полные бесстрашия, над квантовым полем. А увидев магию, удивляются… И в этом поле, которое волнуется под ветром различных Сил, они не слышат песен птиц-мутантов.
С оперением невиданного цвета, птицы эти насмехаются над законами учёных.  Птичье Поле… Из ниоткуда, без времени и пространства, или, быть может, там время и пространство соединяются, бурля как магма. В это несуществующее там время, наши садоводы метаморфоз и галактические бездельники почесывают затылки, благодарят Эйнштейна за его электроны, которые заставляют двигаться наши машины. А также Гёпперт-Майер за её магические числа, которые удерживают наши стены. Да здравствует магия учёных!  

Чтобы привести в движение общины мира и гармонии, придётся мне идти за сердцем через пустоту душ, бежать из стен, которые убивают, приютив вначале, выйти вне себя, чтобы упасть в вершины.

Европа звучит на губах каждого из нас, и в то же время молчит. Болтуны насмехаются - мы не слышим её, форумы заполнены, а её стул остаётся пусты. На наших купюрах выставлена на показ её голограмма. Евровидение оставляет её равнодушной, и её аромат вводит нас в глубокое молчание.  Это чистой воды непризнание блуждает в ночи, в холодных дворцах, где чревовещатели имитируют её голос. Государственные служащие действуют по правилам, Союз действует по закону пряника, Комиссия по закону кнута, Культура по закону холодильника. И когда звенит европейский гимн, наша молчунья не может остановить рыданий.

Рождённая химерой от земли и неба, приёмная ночь одного грека и ассирийки, Тир в Азии видел, как она росла в другом дворце. Два континента бьются за неё в своё удовольствие, летающий бык забирает её себе на своей спине. Европа стара, в двадцать лет уже бабушка Минотавра, в 30 пра-пра-бабушка Елены Троянской, прошла через множество грехов. Из-за этого Платон её очерняет. Цицерон? Не видел ничего, кроме римской красоты. А Гесиод придумывает сны, чтобы продолжать говорить. Сисилец Мосх Сиракузский любил её, посвятил ей поэму, которую он поторопился сжечь, чтобы не закончить жизнь на костре. А затем… тишина.

Предыстория тишины
Тот же, кто замуровал на шесть веков Лукреция и его «Природу вещей», фабрикуя свитки в подземельях монастыря. Тишина церкви, преданная монахами, потерявшими голову, забыв об указании, исходя из которого, в 1282 называются Европейцами объединённые племена, которые шли покорять ради Бога Пиренейские вершины. В 1986, наконец ставшие гражданами Европейского Союза, они имеют права называться Европейцами.  
Грешница в Тире, любимица греков, рождённая на одном берегу, укоренённая на другом, наложница Зевса, который упустил из виду рождение человечества, превратил жизнь Европы в длинный живой мост.

ПРЕАМБУЛА

«Если я вру, это потому что нужно врать, чтобы выжить.
И моя соломенная лошадь, которую я веду за удила,
Чтобы увидеть наконец мою улыбку, сдерживает рыдания,
Так как вот идёт, звеня бубенцами,
Хрупкая и прозрачная, как замороженная река,
Голая Правда по имени Смерть.»

Что же до кусочка ткани в звёздном огне, оцарапанном диким Марсом? Сплетённая из антиматерии, почти что горит. Как же заключённый смог передать мне эту вещь? По почте? Нет, я грезил о Европе, я хотя бы увидел её краешком глаза, с запретом прикасаться. Но её аромат остался на ткани! Для меня это Мелюзина, Жанна Д’Арк, Элоиза, Теолинда, королева Готов, Аридна, дочь Миноса, Екатерина Великана, Дочь снегов, любовница настоящих мужчин!.. Её плащ освещает ночи!  Перед доказательством Правда не замечает подделки. Сны, вы не отнимите её у меня! (смех) У меня нет ничего другого! Я щупаю её, она опаливает мои руки……!

Правда никогда не спит, она запоминает и записывает. Софи в Мазеге под дождём, плакала в иной жизни. Кто же на самом деле Софи? Настоящая хозяйка Бестелесного. Я видел, как её белая рука рассыпалась о камень, при виде крови я убежал вместе с овцами. Пастушка звала, скала кровоточила под зубами молнии, и от ударов крыльев тени. Она меня заметила, и я убежал. Её нож для виноградника заканчивал пилить кусок мяса, связывающий её с камнем, она пыталась потушить пожар из крови грязью. Шёл дождь, не так ли, Софи? Не уходи, не сейчас, останься со мной, мы помечтаем на твоей кровати!
Помечтаем об Иисусе, чьё святое тело из антиматерии, упавший в вершины? Мне он снился. Он указывал на небо, как и все мы. Его мать видит его мёртвым, но возрождает к жизни. Каиафа призывает Марию убить Иисуса второй раз. Она придаёт себя холлу с охранником, который попытается её задушить. Когда он с криком кидается, она отталкивает его, оглушает ударом кулака, сбегает вместе со своими сёстрами, чтобы жить в Мирии, по дороге к Дамасу. Мария не умерла, она бродит в Небытие, чтобы искупить грехи. Антипротоны любят друг друга, выплювывают другие протоны без света, которые разбиваются на осколки из чёрной материи и пачкают платье Непорочного Зачатия!... Безвременное пространство? Почему бы и нет? Существует ведь время без места! Энштейн, возвышенный глупец, любил шутить об этих чёрных невидимых дырах в искривлённом пространстве под стальной хваткой. Этот великий поэт говорил, что взорвёт их, чтобы увидеть их прежде, чем умереть!

Европа Эйнштейна
Прощай Европа!
Яухожу, державрукахзвёзды,
Голова, наполненная теорией относительности,
Сердце полное твоих глухих ушей.

Это всё, что ты мне передала и оставила,
Неустанно я ждал,
Как паук, который потерял свою паутину,
Где-то к полночи, без пятнадцати.

О Европе из словаря:
Меньше, чем шесть лун Юпитера,
Образно говоря о её причёске,
Шарик мороженого, десерт,
Который он съедает по ложечке.
Вода его сердца безупречно чиста.

Европа на карте:
Простирается, с русским характером,
От Лиссабоны до Владивастока,
Спокойная и красивая процессия,
Победное торжество, останавливается у моря.
Затем от Мурманска, как орёл,
Мчится до Афин и Одессы.

Европа из уст епископа:
«Европа?  Очень близкая луна…
Юпитер – её тюремщик.
Пленница небесного светила,
Кто же этот поэт, который будет о ней мечтать?
Она в ожидании бури,
Которая освободит её
Из стеклянного гроба,
В нужное время и нужном месте.

Рождённая в очень горячем городе.
Я там читал свою первую проповедь…
Рим одобрял Тир,
Его пурпур плохо маскировал жаровни,
Гдесгоралидети!
Чёрные кости, золото и кровь!
Горячовпереди!
Идолосвещаетночиинцеста,
Рыдания и песни, жалобы и приговоры,
От Бога! От Сатаны!

Во время отлива происходят ужасные вещи,
Крабы и мурены борются за его душу,
В вонючих мурексах.
Почему новобрачная Европа
Оставила свой аромат в этой грязи?
Существовала ли она?»

Так говорил о своей любимой принц-епископ Вильгельм Тирский, Мосху Сиракузскому одному поэту, заядлому игроку. 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Тирийский Дворец. Там Европа обретает человеческую плоть в руках Агенор. Она была найдена под двадцатью метрами развалин, в Суре – одном рыбацком порту, спящем в Сирии.  Но я разыскал её в этом дворце, привёз в Мазегу, этот небесный плащ, который излучает след! В начале всё шло не так ладно. Передо мной, хозяйка плаща бежала, .. толпа за ней, в воздухе запах палёной плоти, дым и крики, статуя Баала раскалённая до бела. Мои ноги донесли меня до выхода, привязали к каблукам одной девчонки, в сопровождении гнома, который подсекал меня. Ей было холодно, я хотел вернуть ей плащ, но она кидает его на пол.
Пьяницы остригли её, она бежит ради своего спасения, голая, навстречу своему будущему. Я напиваюсь её парфюмом, мой разум говорит мне бежать в противоположном направлении. Я выбираю парфюм и оставляю плащ.  Мы будем вместе путешествовать через века, пока однажды... Европа ждёт меня вместе с потерпевшим кораблекрушение в пространстве без времени, и представляет своего будущего мужа, бывшего штурмана.

1942, штаб-квартира немцев в Ленинграде, ставшим Петроградом согласно указу Горбачёва. Смерть ждёт его там уже 3500 лет. Сирена «Юнкерсов», свистящая бомба перед церковью, откуда она выходила, в брачную ночь разверзнувшийся кратер на паперти. Она спускалась улыбаясь, в свадебном платье с мужчиной всей своей жизни, чтобы тут же выйти замуж за смерть. Я был их свидетелем и хотел последовать за ними, но рассыпающаяся под ногами земля прогоняет меня.. На маленьких белых парашютах зажигательные бомбы опускаются на город, как снег или перья, но асфальт улиц уже растаял, загнал беглецов в западню. Они бегут в пламени, превращаются в факелы, чернеют, уменьшаются до размеров ребёнка. Весь этот путь, все эти шаги в обоих направлениях, чтобы стать горящими мертвецами...

Мне очень повезло! Скорее всего меня защищали друиды - их песнь Орфею помогла мне размолоть века, пересечь границу и вернуться домой. Писать о Европе под ударами воспоминаний.  Звери и другие свирепые чудища неслись, чтобы увидеть её, почувствовать её! Это сумасшествие, как мы бежали, Орфей пел среди деревьев, его песнь заставляла летать камни, чтобы в конце концов увидеть её вблизи… остановить её. Мы обошли геноцид, сторожевые вышки, украшенные под Новый Год женой Гитлера, массовые захоронения НКВД подарили нам их цветы страсти, мы пробежали столько лет, убежали перед столькими армиями! Принцесса с ароматом, которую чёрная антиматерия желает погубить, никогда не знала гармонии.

В одну долю секунды до моей смерти, из-за нехватки времени, я перешёл границу двух миров, меня поглотил свет, и я нашёл Софи. И этот гном без ордера вернулся, чтобы присматривать за однорукой… до самой соей кровати, которая, кажется, принадлежит ей. Пастушка улыбается, подвигается, чтобы уступить мне место, которого для него слишком много – гном поспит на земле. Я могу поцеловать культю, она намекает, что у меня есть год, чтобы найти кого-то другого, что она бесконечно устала после этой истории с молнией, что я плохо пахну и что она выйдет замуж за гнома. Так она сможет узнавать, что со мной всё в порядке…

Прежде, чем год прошёл, я воспользовался моментом, когда она спала, чтобы надеть кольцо на её палец. Она проснулась жертвой принудительного брака, не стала выдвигать обвинения, но небольшой квадратик ткани, который я сложил под простынями исчез — это «её» шкаф, и то, что там находится принадлежит ей.  Так как она всегда одевалась просто, она не могла не сшить свадебного платья, и под её натруженными пальцами ничто превратилось в платье. В церкви Сен Рима, в день свадьбы, предстали перед священником сторож, юный хорист и три свидетеля, и завёрнутая в свой лоскут из звёздных огней, ослепляющая красота!

ВОЗНЕСЕНИЕ
У выхода из церкви синее пламя внезапно охватило Софи, её платье горело. Но она не мучилась, напротив, она светилась. Её ноги оторвались от земли, она взяла меня за руку, приглашая последовать за ней, но я отступил и она улыбнулась. Софи подымалась без усилий, как если бы она падала, медленно кружась в воздухе. Появились люди, остолбенели с открытыми ртами, а после уверяли, что ничего такого не видели. Меня заподозрили в похищении. Вскоре однорукая была не больше сверкающей точки, с огненный шлейфом, ка исчезающая комета. Голос гнома, приглашённого в качестве свидетеля, застал меня врасплох – «Пятая Сила хочет её съесть, но она вернётся через 1000 лет. Такое правило, и ты всегда будешь здесь…» Я ответил ему, что его шутки мне не смешны, но он уже отдалялся, с задумчивым видом, и я услышал его бормотания о том, что антиматерия называется «звёздным огнём» на старом галактическом языке. 

ГЛАВА ВТОРАЯ

РОЖДЕНИЕ ЕВРОПЫ
Однажды, давным-давно, сверкнула зимняя молния – Уранос-Небо занимался любовью со своей сестрой-Землёю, чтобы унизить гигантов, вышедших из его живота, которые кидали камни в их отца, желая разорвать его голыми руками. Молния разломила лёд, живот Гайи содрогнулся, принимает семя, и из кратера появилось бесформенное существо - плод инцеста, вожделенного богами, химера на 20000°, которое не могло умереть, так как было создано из антиматерии. Отсюда исходит запах, который обречёт всех нас на смерть.

-« Иди, играй в звёзды ! » завыл внезапно разбушевавшийся ветер. Что же делать, как не повиноваться? Уранос отрывается от своей детской мечты, забыв о плаще. Это шанс, который выпал созданию, потому что, увидев своё творение голым, Гайя кладёт её в своё бедро времени, и создаёт из звёздно-огненного плаща платье. Но её сын-циклоп хочет оставить плащ для себя... Тогда, молясь, чтобы хоть кто-то взял создание себе и сделал из неё человека, Гайа передаёт ей свой аромат, завоёвывающий сердца мужчин, и доверяет создание гному. Он должен будет найти ей семью, и это станет королевская пара - Агенор собственной персоной и Элвира, король и королева Тира в Азии.

Как в своей колыбельке из золота, которая рискует расплавиться, создание может понять, что её бесплодная мать никогда её больше не увидит? Что один садовник, ради её аромата, пожертвует короной?  И этот садовник был королём Тира - город-государство, открытый миру, соперник Карфагена, основанного Моисом по возвращению из Египта, столица пурпура во времена римлян, святыня Баала со времён ассирийцев.

И империя Элвиры. Кто же, в действительности, запретит королеве выбирать каких детей принести в жертву адскому богу? Красивого Агенора с цветущей бородой? Элвира повысила его до няньки их дочери, чтобы только избавиться от обоих. Он спал в своей хижине в саду, не говорил ни с кем, кроме тыкв, не видел ничего, кроме моря салата, и вот он должен вернуться во дворец, чтобы кормить, ласкать, менять пелёнки! Наступило грустное время мягких решений.

Узрев, что колыбелька из золота растает, кроткий король переложил дитя на красно-оранжевые плиты, потому что простыни возгорались. Он ощупывает создание, узнаёт в нём девочку, обжигается, но тут же аромат скрывает боль, он повторяет прежнюю ошибку. Ребёнок взрослеет, Агенор теперь проводит ночи, целуя её.  Виновен ли он, или же является жертвой? Его пальцы осыпаются пеплом в то время, как под его ладонями ребёночек розовеет. Его руки как факелы, его губы вспыхивают, щёки чернеют в то время, как женщина белеет. Она даёт ему своё пламя, он платит ей поцелуями. Вот она, розовая, в руках сожжённого. Умрёт ли он? Судьба решается по жребию, языки пламени уступают под наступлением ночи. Одним утром камергер находит карикатуру годную для того, чтобы повесить на стену, берёт её. И на мозаиках комнаты молодожён, показывая более правдивые, чем сама природа, соски Гайи, была изображена красота этого тела, ради которого боги готовы были разорвать друг друга. Таким образом кроткий монарх красиво поглотил самого себя ради богини, которая, в его присутствии не могла не дрожать… а он не мог не дойти до судебного приговора всех мужчин. Афина удержала свой бич, чтобы избежать наказания своей сестры.

Ведь если бы продалось достоинство, злословие смягчилось, жрецы Баала разрушили бы дворец, он был бы изгнан в огород. Это Кадм, бастард Агенора, взял на себя грех обезглавить его, поднял его голову, чтобы сесть на трон, жениться на его мачехе и изгнать дитя: она была настолько красива, что заслуживала изгнания, так как при малейшей выходке, толпы бы кинулись на Кадма ради неё.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Каким воздухом они дышали в этом месте, где антиматерия сводит время к пустоте, где всё застыло, ожидая возвращения кого-то? Даже когда они двигались по направлению к будущему, или прошлому, они вернулись невредимыми. Почему не я? Ведь здесь всё решается магией. Таким образом, моё дерево не единственное, кто следит за пленником. Во времена богов тюрьма не существовала, и когда один из лиц им не нравилось, они наказывали, заключая в дерево. Моё дерево не единственное - его близкий сосед был заполнен женщинами, приговорёнными феями, а его лучший друг приютил змея, искусителя Евы.

Гном пойдёт со мной. Мы пойдём навстречу этой вечности, до её золотой колыбели, которую она расплавила. Дойдём до этого дворца, где растёт между напольными плитами салат бывшего короля-садовника... Затем, следуя за её ароматом, искусителем мужчин, я развернусь и проложу вместе с нею путь к её будущему, в сторону её могилы, не говоря о том, что по этой же дороге я возвращаюсь в своё прошлое, и что я должен буду оставить её, хотя она родилась до меня, в этом абсурдном мире, творении неведомого гения.

ИСТОРИЯ КОРОЛЯ ОФФА

Я вычитал эту историю в одной из полусгнивших книг, без обложки, автора и без названия. Какой-то незнакомец оставил её у моей двери, указания привели меня к могиле Оффа, и это открыло передо мной дорогу до Европы, в королевство теней.

В это время, на Чёрной Горе, Исиде прислуживали друиды, и была рождена их будущая жрица, годная для служения в храме. Но опасно жить среди грабителей девственнице, и они подобрали для неё «меч» - самого Оффа, бывшего гиганта-легионера римлян, в шрамах, который осмелился оскорбить диктатора. Чёрные сторожа, любившие его, подарили один час для побега. Рассказ о его странствиях очень понравился девственнице - он был силён, хорош для служения. Она представила его своим родителем, показала свою кровать и подарила красивых детей.

Когда зашла речь о кольце, он воспротивился. Она отослала его, но он поступил иначе, поднялся по Ларзаку со своим мечом, где Фойбус, отец богов, продиктует ему правила поведения. Он умолял его, смотря прямо и не моргая, стремясь разглядеть знаки. Меч, на виду, висел сбоку. Вечером пришло предзнаменование - он будет слеп. Пастух, который проходил рядом, привёл его к себе. Он подарил жене, вместе кольца, свои мёртвые глаза. Она снова уложила его в свою кровать. В своей темнице, он попробовал на вкус слёзы детей, которые пришли, чтобы его покинуть, расцеловал своих слуг, которые отправились в странствиях, и не увидел, как захватчики прогнали Русинов с долины, захватили мост на озере Тарн, как они угрожали.. Но каждый раз, будь их сотня или тысяча, один единственный меч, поднятый стариком с помощью женщины, заставлял их отступить.

Просыпаясь на рассвете, во имя Исиды, она звала солнце, и оно приходило. Она направляла его до крыльца умелой рукой. Охотясь за тенью долины и ослепляя любого, кто смотрел на него, солнце таяло на мече, которое его обнимало. До конца дня сталь становилась молнией, воспламеняя каждого, кто приближался. Это было также красиво, как раскаяние бога, который ослепил его.

Больше она не боялась, что он покинет её, потому что они обречены умереть бок о бок. Ночь тушила меч и на крыльце, где они разбивали лагерь, череда стрел пыталась найти вход. Одной единственной это удалось, она была предназначена ей, и, приняв предназначение судьбы, она приняла стрелу в своё сердце. Рассвет увидел её бескровной. И, ведомый шёпотом, он отнёс её на их похоронную кровать, дотронулся до её лица в последний раз, вытер кровь у её губ, уложил рядом и лёг обок. Прошептал слова любви журчанием источника, и подвинул огромный валун, который замуровал их, чтобы они смогли прожить без свидетелей их бесконечную любовь. Дерево открыло мне место, где лежит могила. Между корнями, под камнем, который их закрыл, ещё можно различить замёрзшие имена: Европея, королева Русинов и Оффа, бывшего легионера.

Texte de André Bolle, traduit par Karina Poita.

RETOUR